[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

душой, – со вздохом признал он. – И все же, да простит глава Дворца мне это замечание, этому несколько противоречит попытка располосовать его двумя мечами кряду.

– То было тогда, с тех пор немало воды утекло. Горный лорд Шэнь, просто уйдите с дороги. Мне нет дела до того, куда вы направитесь, я жажду лишь поквитаться с этой тварью.

– И что же, – недоверчиво переспросил Шэнь Цинцю, – если я подчинюсь, глава Дворца убьет его и вот так просто отпустит меня?

– Он-то, может, и отпустит, – ухмыльнулась Цю Хайтан, – но не забывай, здесь еще есть я!

Сказать по правде, учитывая, что ее боевые навыки оставляли желать лучшего, ее можно было запросто списать со счетов, но, похоже, ситуация и без нее с каждым мгновением все сильнее выходила из-под контроля.

– Этот неблагодарный [6] сопляк, – вновь вступил старый глава Дворца, – довел меня до подобного состояния – и я не успокоюсь, пока не сживу его со света.

– Будь он в самом деле настолько чужд благодарности, – парировал Шэнь Цинцю, – то он попросту не оставил бы вас с вашей дочерью в живых. Как говорится, траву следует вырывать с корнем [7] – полагаю, главе Дворца об этом известно поболее моего.

Прежде он и помыслить не мог, что в один прекрасный день вынужден будет встать на защиту Ло Бинхэ. При этих словах глава Дворца невесело усмехнулся. Сдернув с его ног одеяло, Цю Хайтан явила глазам Шэнь Цинцю зрелище, от которого у того перехватило дыхание.

Тело под одеялом имело практически прямоугольную форму: все четыре конечности попросту отсутствовали.

Обращенный в человека-палку старейшина мог считаться человеком лишь весьма условно – его состояние было плачевнее, чем у призрака. Нечесаный и заросший грязью, теперь он был способен двигать разве что головой. Мог ли Шэнь Цинцю представить себе, что участь его «предшественника» в итоге постигнет старого главу Дворца?

Действительно, подобных масштабов обиду не так-то просто унять парой расхожих цитат о сострадании и прощении, позаимствованных из «Куриного бульона для души»!

– Все это – работа вашего славного ученичка. Ну что, насмотрелись? По мне, так он воспринял ваше указание насчет корней чересчур буквально.

Шэнь Цинцю вынужден был промолчать – что тут скажешь?

Итак, в его заводь заплыли две рыбешки: одна точит зубы на Ло Бинхэ, другая – на него самого. У Цю Хайтан силенок не хватит убить его, зато старый глава Дворца, пусть и искалеченный, гораздо мощнее нее: исхудавший верблюд все же выше лошади [8] – как-никак, он был главой одной из величайших заклинательских школ континента. Быть может, конечностей у него и нет, но меридианы-то на месте. Как говорится, мужчина и женщина работают в паре ко взаимному удовольствию – а тут еще и дополняют слабости друг друга, словно слепой, несущий на себе хромого.

Вновь схватившись за лезвие голыми руками, Шэнь Цинцю переломил его и швырнул обломки в траву, уставив решительный взгляд на противников.

Что ж, он тоже может играть по-крупному.

В схватке с Тяньлан-цзюнем, которого попросту не было в изначальном сюжете, бонусы Ло Бинхэ не работали, однако старый глава Дворца, который играл немалую роль в романе, обязан был подчиняться законам жанра, согласно которым никто не может нанести серьезный вред бесценному телу главного героя – на этот эффект и рассчитывал Шэнь Цинцю. Если сейчас он попросту отойдет с сторону, как того и требовал старик, на седины главы Дворца обрушится возмездие, подобное тому, что схлопотал Кожедел в городе Шуанху за подобное покушение.

– Спрашиваю вас в последний раз, – медленно произнес старый заклинатель, – вы уйдете с дороги?

Шэнь Цинцю опустил руку, убедившись, что кровь уже не так хлещет из рассеченной ладони, стекая по капле. Ему требовалось как следует обдумать свои слова, прежде чем будет слишком поздно.

– Как уже не раз упоминал глава Дворца, – холодно произнес он, глядя старику в глаза, – он – мой славный ученик; как же я могу отступиться от него?

Тут он ничего не мог поделать – все и впрямь слишком сильно переменилось. Он больше не мог глядеть со стороны, как другие наскакивают на Ло Бинхэ, хладнокровно прикидывая их шансы.

Поставив на кон жизнь своего ученика сейчас, он стал бы ничем не лучше оригинального злодея!

Зрачки старого главы Дворца внезапно сузились, словно стремясь укрыться от выпученных белков, и он издал сотрясающий стены рев.

Лишившись всех конечностей, ему оставалось лишь вложить все духовные силы в этот сокрушительный рык. Шэнь Цинцю воочию ощутил, как на него обрушивается целый шквал невидимых лезвий духовной энергии, и напор ничуть не ослабевал. Трава стелилась по земле, словно от настоящего ветра, воздух наполнился мельтешением сорванных листьев. Схватившись за ножны раненой правой рукой, Шэнь Цинцю отбил несколько ударов. От невыносимой боли его прошибла дрожь, но он не решался поменять руку из боязни уронить Ло Бинхэ.

Похоже, увечье никак не отразилось на уровне духовной энергии старого главы Дворца – неудивительно, что Цю Хайтан предпочла держаться его. Стоило Шэнь Цинцю подумать об этом, как старик издал особенно протяжный вопль, и раздался еле уловимый треск – это лопнули ножны Сюя. За этой атакой тотчас последовала новая, и, не в силах удержаться на ногах, Шэнь Цинцю опрокинулся на спину. Падая, он повернулся так, чтобы, используя собственное тело как щит, не дать Ло Бинхэ коснуться земли – в результате ученик вновь рухнул на него всем своим весом, отчего перед глазами заплясали хороводы звезд.

Рев старого главы Дворца наконец прервался, и Цю Хайтан подкатила его к Шэнь Цинцю. Некоторое время старик молча созерцал вцепившегося в Ло Бинхэ заклинателя.

– Даже падая, вы продолжаете его защищать.

– Это все игра на публику, – скрипнула зубами Цю Хайтан. – Этот человек фальшив до мозга костей. Я лишь хотела бы знать, на кого на сей раз рассчитано это представление?

– Почему вы не использовали духовную силу, чтобы дать отпор? – спросил старый глава Дворца, продолжая сверлить его испытующим взглядом.

– Да потому что она на исходе [9], – огрызнулся Шэнь Цинцю.

К ним подплыли тонкие белые волокна, сродни пуху одуванчика, и Шэнь Цинцю сдул их, не давая приземлиться на бескровную щеку Ло Бинхэ. Видимо, решив, что с учителем покончено, старый глава Дворца перестал обращать на него внимание, уставив негодующий взор на мирно почивающего ученика.

Ярость, искажавшая его лицо во время боя,